Форум » здание школы | этаж первый | » Коридоры » Ответить
Коридоры
Дэстини Мили:
Ответов - 5
Келлан Сандерс: - Я устал от тусовок этих. У меня уже голова раскалывается, я вчера опять напился, опять не понял, где я. я сидел дома, потом решил покурить травку и отправился по клубам с каким-то приятелем. Мы поехали по всем клубам и очнулся я на шоссе, когда пытался поймать машину и не мог понять, где я и вообще куда мне ехать. Я даже напрягся в какой-то момент. В общем, я думаю, что пора мне прекращать с этими увеселительными собраниями… У него в зубах сигарета, он одет в белые спортивные штаны и он очень любовно на столе раскладывает себе дорожку из белоснежного снега. Это может действительно даже показаться трогательным, насколько он был сосредоточен в этот момент. Ухом он держит трубку телефона, отчего-то домашнего, хотя он никогда не разговаривал по домашнему телефону. Этим когда-то промышляла Иветт, а Келлан даже не всегда мог его найти. Но сегодня утром телефонный звонок его разбудил и в этот самый момент Келлан вспомнил о том, что у него в квартире есть так называемый домашний телефон. Ему пришлось проснуться и разговаривать с девушкой с приятным голосом. Когда он рассматривает свою любовно разложенную дорожку и потом бурчит в трубку «подожди» и втягивает ее своими ноздрями. Трет нос, жмурит глаза и закидывает голову назад, чтобы снова снять трубку. - Иветт? Иветт ушла. В парикмахерскую. Кричит он в трубку и швыряет ее куда-то в район дивана. Какая-то приятельница Иветт, он знает точно, что не подруга, раз она не знает, что Иветт уже давно не живет с Келланом в одной квартире. И раз не была приглашена на свадьбу и не знала, что произошло. Тем не менее этот чертов звонок его, конечно же, огорчил и выбил из колеи. Да и вообще, а он еще и разговаривал с ней и жаловался на жизнь. Правда тут сказывается его угар, но все равно. Могла и подумать, что не стоит его огорчать всякими упоминаниями, совершенно лишними. Нетактичная девушка, он даже обещает, что найдет ее и расскажет ей в красках как сильно она ему насолила. Потом правда он об этом забудет. Да и он знать не знает, кто это вообще такая. Ему плевать на передозировку, плевать на то, что так себя вести не стоит, он достал травку и налил себе виски. Через некоторое время его голова не соображала совершенно и его подсознание откуда-то из глубин вытащило случайно услышанную недавно информацию о том, что подружка того самого человека, что когда-то давно подсадил Келлана на всю эту дрянь, сейчас находится в Пансионе на перевоспитании. Под кокаином и алкоголем ему кажется это знаком, он вспоминает фотокарточку, показанную тем мужчиной, совершенно случайно и быстро собирается, чтобы отправиться в Пансион. вряд ли он бы сам себе объяснил нормально потом, зачем он едет туда, чтобы смотреть на девушку, которую он даже не видел. Слышал, но он был креативным молодым человеком. Раньше он думал, что весь креатив он оставляет на своей работе, но сегодня убедился отчего-то в том, что креативность с ним после кокаина идет рядом. И уже через совсем мало времени он уже на пороге Пансиона, тщетно пытается выговорить имя той девушки, что ему нужно увидеть, когда у него получается, то у него спрашивают, кем он ей приходится. Келлан на ходу сочиняет, что он какой-то дальний родственник, который приехал по поручению ее родителей. Брови какого-то смотрителя поползли вверх, Келлан не особенно был осведомлен в семейной ситуации девушки, но брови смотрителя заставили Келлана заговорщицки зашептать - Ну Вы ведь понимаете о чем я. на вскидку, экспромтом. Глаза горят лихорадочным блеском, когда его спрашивают, где он будет ждать девушку и проводить ли его. Но Келлан говорит, что ждать будет в коридоре и никакой отдельной комнаты для встреч ему не нужно. Убеждает, что он ненадолго. Всего лишь на пару слов. Он ведь на самом деле даже не знает, что сказать. Но наркотики все скажут за него, он им, черт возьми, доверяет больше, чем своему мозгу. Он облокачивается на подоконник и видит, что смотритель идет, а рядом с ним девушка. Келлан щурится. Немудрено на ее лице заметить удивление, когда смотритель уходит куда-то в кабинет. Келлан двигается ей на встречу, чтобы подойти практически вплотную. Заглянуть ей прямо в глаза. Внимательным взглядом изучить черты ее лица. - Возьми меня за руку. Сейчас. Пожалуйста. Его голос звучит тихо, но твердо. Так умирающие люди говорят. Он умер, когда предал Иветт.
Xaqueline Largo: Intro. Последний месяц весны рвался на части тяжелыми гроздьями пепельно-темных облаков, кои сгущались на границе горизонта и медленно, переваливаясь, текли к острову, как будто готовясь упасть. Величественные грозовые стаи туч заслонили солнечные лучи, которые настойчиво пытались пробиться через плотную пелену, и лишь иногда сквозь случайные трещины можно было увидеть, как практически белый свет отчаянно бросает сигналы на океан, просачиваясь тонкими полосами меж облаков. Небо действительно становилось низким, и казалось, что если поднять руку вверх, можно дотронуться до мягкого холодного небосвода, залпом заглатывающего клок земли посреди синей воды. Скалистые обрывы стачивались бьющимися в предвкушении дождя волнами, как будто вода пыталась тянуться вверх, цепляться за камни и ползти выше, чтобы коснуться пенистыми верхушками воды до сизого неба. Воздух сжимался между двумя бушующими стихиями, превращаясь в тонкую влажную полосу, в которой кислород полностью замещался жидкими полупрозрачными кристалликами. Раскинувшиеся на острове леса темного изумрудного цвета встряхнулись от ветра и замерли, ожидая в любой момент встретить щедрый дождь. Стихия не могла пробиться только в одно место, невозмутимо стоявшее с одного берега острова, врезавшись в общую картину дикой природы одновременно уродливым шрамом и роскошным украшением. Замку, что располагался на острове, не было положено там находиться, ибо его создала не природа; но его существование превносило своеобразную изюминку, приманивало, пленило. Судя по виду, замок стоял здесь уже несколько столетий - тогда человеческий разум знал толк в единении с природой, и по сей день люди склоняются к тому, чтобы искать отдых и покой там, где гораздо больше живого, чем искусственного. Именно здесь, в крепких стенах этого замка, можно было, не опасаясь за собственную жизнь, наслаждаться тем видом, что преподносила природа снаружи; можно было восхищаться и трепетно ждать, когда же наконец небо прольет воду на землю, превращая горизонт в дрожащую, холодную синеву. И именно этим, сейчас, в конце последнего месяца весны занималась, стоя у окна, со скрещенными на груди руками и с ярко сиявшими в ожидании чуда глазами, молодая заложница замка. Тот город, откуда девушка была родом, практически не отличался погодой от острова, на котором она жила последние несколько недель. Такое же непредсказуемое небо, такие же тяжелые облака, такое же томительное ожидание дождя. Это было единственное, что успокаивало воспитанницу - возможность смотреть из окна и видеть небо Монреаля. Спустя такое короткое время она перестала скучать по родному городу, откуда фактически бежала в надежде исправить ошибки ее прошлого и не так давно ушедшего настоящего. Даже связь с внешним миром была не так нужна; изолированная океаном и стенами замка, девушка впервые могла почувствовать себя свободной где-то внутри. Воспитатели и персонал этого места превосходно справлялись со своей задачей: в тот же день, что девушка прибыла сюда, встречавшиеся ей на пути работники были очень вежливы и доброжелательны; через неделю учителя сумели убедить ее в том, что это ее новый дом; через две она втянулась и заинтересовалась теми дисциплинами, которые были назначены, чтобы изменить внутреннее состояние в лучшую сторону. По времени шла третья неделя; для заложницы замка это была новая жизнь. Занятая воссозданием внутреннего равновесия, она практически забыла лица тех людей, которых оставила в Монреале, которым говорила искренние слова прощания, которым обещала вернуться, и от которых без оглядки убегала. Она заметила, впрочем, что большинство из воспитанников пансиона были недовольны своим присутствием здесь - для многих это было почти тюрьмой с обязательными исправительными работами. Другие же оказались здесь по собственной воле, действительно желая исправиться и стать лучше. Третьи, как стоявшая у окна, захотели уйти от обычной жизни по тем или иным причинам, изолировать себя от прошлого - бежать. На деле, все они были заложниками пансиона, ведь, вошедши сюда один раз, невозможно уйти абсолютно тем же человеком. Каждому предстояло измениться. Даже, казалось бы, такой непреклонной личности, как Ксаквелин Эйс Ларго. Светло-карие жилки мягко утекли внутрь черных зрачков, и в глазах Ксаквелин господствовал серый цвет, как будто бы отвечавший тоном небу, на которое был направлен взгляд. Уже несколько минут этот взгляд врезался в бездну наверху, и зрачки в ожидании замерли, не расширяясь и не сужаясь ни на один миллиметр. Равномерное дыхание, почти неслышное, как будто бы останавливающееся, и плотно сжатые губы - как будто бы Кси не желала спугнуть стихию. После занятий ее глаза отдыхали, а душа насытилась; оказавшись наконец в своей комнате, девушка хотела позволить себе немного расслабиться, прежде чем заново приступить к какой бы то ни было деятельности. Кроме нее самой, в комнате больше никого не было, и звенящая тишина прерывалась лишь тихим воем ветра, требовательно рвавшегося в окно. Кси практически ни о чем не думала. Впервые за долгое время ей удалось обрести спокойное, уравновешенное состояние, которое не нарушали ни забота друзей ее семьи, являвшихся ей опекунами, ни мысли о настоящих родителях, погибших из-за собственного дела всей жизни, ни гонения со стороны спутника и вдохновителя, оказавшегося чудовищем. Ларго наконец-то могла просто стоять у окна и ничего не вспоминать - и даже более того, думать о том, что будет дальше. Как правило ее мысли находились на стыке недалекого прошлого и вымышленного настоящего, на границе реальных событий и собственных фантазий; но наконец ей удалось очиститься от обоих и всего лишь наслаждаться моментом. Настойчиво пробивавшиеся сквозь тучи лучики солнца отливались в ее глазах голубоватым оттенком, как если бы в девушке свистом тонкой струны зазвучала надежда. Ничто не предвещало беды. Ничто, кроме внезапно раздавшегося в дверь стука. Ксаквелин вздрогнула, как будто бы ее выбили изнутри себя. Оглянувшись на дверь, в которую очень редко когда стучались, воспитанница с интересом прислушалась к шуму по ту сторону. Он действительно был, этот шум - посторонний мужской кашель, раздавшийся в коридоре, и, судя по всеми, принадлежал он именно нарушителю покоя. С этой стороны, вскоре, девушка отвечала этому шуму гулким стуком каблуков, и размеренный шаг даже заставил человека по ту сторону двери перестать кашлять, как будто тот застыл в ожидании, когда ему откроют. Девушка распахнула дверь - спрашивать, кто там, не было смысла, ведь в этом пансионе существует негласное правило "все свои" - и увидела перед собой смотрителя, с которым когда-то познакомилась в самом начале, только появившись на пороге старинного замка. Он был первым воспоминанием о пансионе для Кси: с вечно сдвинутыми в подозрении бровями, суровый, но очень добродушный, если обращаться с ним вежливо. И Ларго приветливо улыбнулась. - Добрый день, - кивнула она, прислонившись боком к открытой двери, - Я могу помочь? - Вы Ксаквелин Ларго? - с трудом выговорил он ее имя, и девушка даже не обиделась на то, что он ее не помнил, так мила была эта попытка; и поэтому она просто кивнула. - К вам посетитель. Дальний родственник. Удар куда-то в район диафрагмы - внутри моментально пустеет, и с приподнятых уголков губ сползает зрительное ощущение улыбки. В глазах постепенно расползаются трещины ржавого цвета. Только что Курящая Эйс стояла перед окном и не могла вспомнить никого из ее раннего окружения. Сейчас же, после этих слов смотрителя, перед глазами пронеслить такие четкие очертания каждого, кого Кси пыталась забыть. И все бы можно было понять - но ни о каких дальних родственниках она никогда не знала. - Хорошо. Где я могу его видеть? - уточнила Кси опустившимся на два тона ниже, до легкой хрипотцы, голосом. Смотритель лишь кивнул в сторону коридора, видимо, туда, откуда он сюда пришел, указывая этим жестом, чтобы заложница пансиона шла за ним. И Ларго пришлось идти. Самый долгий путь лежит там, где присутствует чувство неизвестности. Смотритель немолодых лет шел неторопясь, поскольку не чувствовал нетерпеливого ожидания встречи с непонятно откуда взявшимся родственником; Кси же, воспряв от недавнего чувства покоя, испытывала что любопытство, что опасение. Все смешалось в опустошающем живот трепете; и чем дальше они шли, тем сильнее становилось это чувство. Ксаквелин поняла, где находится конец этого пути, когда, после очередного поворота, вдалеке, видит статную высокого роста фигуру, явно принадлежавшую молодому мужчине. До этого спокойно облокачивавшийся на подоконник, молодой человек обернулся на смотрителя, будто ждал именно его; и чем ближе они были, тем лучше Кси могла разглядеть гостя; и тем больше убеждалась, что не могла вспомнить этого человека. Она не была хмурой, когда они наконец были на расстоянии общения друг от друга, и не излучала приветствующий восторг - но в ее глазах можно было отчетливо увидеть вопрос. Светло-карие прожилки растеклись струйками по асфальтовой радужке, зрачок несколько сузился, и Ксаквелин с интересом всматривалась в лицо нарушителя покоя, после того, как смотритель оставляет их один на один. Пауза. Короткий разряд мгновения, в который девушка успевает бросить взгляд на весь его внешний вид. Для ее небольшого роста молодой человек действительно был высок, почти на голову обгоняя ее. Стильная небрежность, которая чувствовалась во всем, начиная с потертостей на плотной джинсовой ткани, заканчивая неряшливо лежащими прядями темных волос. Одновременно она была довольно дорогой или по крайней мере дышала высокой оценкой: похоже, что мужчина знал толк в самоподаче. Кси не замечает, как гость делает первый шаг в ее сторону, ближе к ней, потому что ее внимание теперь обращено на цвет кожи. Этот цвет был слишком знаком - бледность, слегка неестественная, выцветшая, как будто бы он давно болен. Ларго слегка дергается, когда замечает уже второй шаг к ней - как будто фигура пошатнулась, прежде чем выпрямиться и постараться не упасть. Еще один шаг, но Кси все равно не двигалась, как будто надеясь, что мужчина все-таки не позволит себе нарушить ее хрупкое личное пространство. Когда случился четвертый шаг, беглянка отчетливо увидела Его глаза. Коих не было. Вместо них - две зияющие дыры, слегка очерченные голубой каймой, сжатой между расширенными зрачками и белком, покрытым полопавшимися сосудами. Это был самый страшный взгляд из всех, что Ксаквелин когда-либо видела. И даже несмотря на всю живость этих глаз, живость, с которой они изучали ее лицо, горевшее под его взглядом, на самом деле глаза были мертвы, обращены внутрь себя, смотревшие сквозь нее. На самом деле этого взгляда вовсе не было. Кси знала только одного человека, у которого были подобные глаза. Когда он заговорил, Ксаквелин уже могла слышать. В ее ушах прекратилось эхо от его шагов, а в голове перестал разрываться импульс, сигналивший о визуальной опасности. Когда он произнес свою просьбу, Ксаквелин сумела воспринять его слова и даже понять, чего именно он хотел. И, что было еще более странно, она начала медленно поднимать руку навстречу его руке, только в последний момент избежав столкновения с его ладонью. Пальцы крепко стиснулись на кисти его руки, как будто проверяя, насколько быстр был в этот момент пульс. - Откуда вы меня знаете? - наконец-то подала голос Кси. Он оказался осипшим, срывающимся от легкой хрипотцы. - Зачем приехали сюда? Если первый вопрос прозвучал со спокойствием, во втором было больше требовательности к ответу. Ксаквелин склонила голову набок, продолжая рассматривать лицо мужчины так же внимательно, как он рассматривал ее. Тот самый разряд, как короткое замыкание, наконец-то ударил по ее касавшимся мужчины пальцам, чувствовавшим стальной, твердый пульс. Девушка ждала ответов.
Келлан Сандерс: Ему кажется, что у женщин вообще есть одна особенность – все усложнять. Или у него болезненное желание жить легко. Можно спросить у любого наркотически зависимого человека, почему он на это пошел и очень многие ответят, что именно за пресловутой легкой жизнью. Более легкой, чем сейчас есть. Когда ты находишься в состоянии наркотического опьянения, то все кажется таким логичным, таким нормальным. Кажется, что все просто и ты действительно не понимаешь, как кто-то может не чувствовать тебя. И вот так же сейчас, он смотрит своим взглядом в глаза девушки и взгляд его удивленный, словно он всего лишь спросил у нее, сколько сейчас времени, а она отчего-то взбунтовалась. Келлан морщится, словно от пощечины. - Тссс. Я тебя не знаю, не порть момент. И это ему кажется чертовски логичным, он же не думает, что она нормальный человек, который ничего не употребляет и она имеет право знать, кто такой вообще человек, который приехал сюда в Пансион, представился ее дальним родственником и ведет себя так, словно они какие-то друзья, словно они очень хорошо знакомы. Но ему мучительно больно от того, что она заставляет его что-то объяснять, раскладывать по полочкам. Он даже вздрагивает и перехватывает ее руку, чтобы теперь касаться ее пульса своими тонкими пальцами. У него хватка крепкая и он поглаживает большим пальцем ее кожу. Он ее рассматривает, кожа светлая, мягкая. Глаза выразительные, как ему нравится. Волосы тяжелые и с золотым отливом, нравится ему золотой отлив на волосах и тяжелые локоны. Лицо спокойное и необычное. Он видел столько моделей на своем пути, столько красивых девушек, с правильными чертами лица, с красивыми лицами, с шикарными, со сногсшибательными фигурами, но были пустыми и неинтересными. Келлану всегда нравилась необычная красота. Не зря же с первого взгляда он понял, что Иветт это то, что ему нужно. Со своей мягкой кожей, запахом кокаина. Келлан подносит к своему носу руку девушки, что сейчас стоит напротив и изучает его. чтобы почувствовать есть ли у нее запах кокаина от кожи. Улыбается на один бок. Конечно же, есть. Он бы сюда не приехал зря, он в таком состоянии все делает правильно. - А приехал я сюда, чтобы увидеть тебя. Я о тебе слышал и сегодня я решил, что мне необходимо тебя увидеть. Он закатывает глаза и даже огорчается, потому что ему почему-то кажется, что он несколько испортил момент, потому что так разложил этой девушке все по полочкам. Это на самом деле не так и вряд ли он открыл ей глаза настолько, что сейчас она облегченно выдохнет и скажет что-то вроде «ах, ну тогда все понятно, а то я уже испугалась». Но Келлану кажется, что он все ей объяснил. Впрочем, он внутри не лукавил ведь. Он правда ответил ей именно так, как думал сам. Правда не объяснил, что ему кажется, что она чем-то похожа на Иветт. Не внешне, вряд ли. Просто как-то внутренне ассоциативно. И ему это было очень важно, сегодня после звонка, что довел его. после всего. Как она не понимает сама, что ему просто нужно было ее видеть, иначе он бы вряд ли сюда примчался и лежал бы сейчас у себя в квартире и курил бы. Это были бы его максимальные действия. А сейчас он на подъеме. Он не знает, что будет потом, когда его начнет отпускать. А может он уже понимает, что скоро его уже начнет отпускать и ему хотелось, чтобы кто-то был рядом. Келлан резко разворачивается и прижимает девушку спиной к холодной стене. Девушка ниже Келлана по росту, достаточно ниже и поэтому он слегка склоняет голову, чтобы заглянуть в ее глаза. Проникновенно заглянуть своими лихорадочными глазами. Чтобы втянуть носом воздух, что вокруг нее, интересно, послушать ее аромат. У него острая нехватка времени, нехватка Иветт и острая наркотическая зависимость. - У тебя глаза цвет меняют, ты знаешь об этом? А как ты улыбаешься? Подожди. Келлан закрывает глаза, но все так же прижимает девушку к холодной стене. Наверное, он пока еще не настолько конченый наркоман и у него есть силы на то, чтобы прижать к стене хрупкую девушку. Он все еще не открывает глаза, но не жмурится, а просто расслабленно у него прикрыты веки. - Только молчи, я представляю, как ты улыбаешься. А потом резко распахивает свои глаза и ухмыляется на одну сторону сам, отпуская ее, и ее спина больше может не соприкасаться с холодной стеной. - Представил. Теперь улыбнись и я посмотрю насколько я был прав. На самом деле пусть и он и говорит тихо, но говорит так, что понятно, что он возражений не примет. Хотя бы по той причине, что ему все происходящее кажется очень логичным.
Xaqueline Largo: Против ее прохладных рук кожа молодого человека казалось горячей и острой, как мелкие капли летнего дождя. Прикосновение, как удар молнии по пульсу, и Кси даже чувствовала, как под его пальцами бьется игривая, немного напуганная жилка, чуть ускорившись; чем быстрее пульс, тем ближе к горлу девушки подкатывало ощущение вязкого комочка. Когда комочек достиг голосовых связок, Ларго коротко сглотнула, заставляя его провалиться обратно в желудок, и медленно закрыла глаза, расслабленно откинув голову назад, на стену, к которой ее прислонили волевым движением. Почему-то тот факт, что он ее не знал, заставил Ксаквелин мгновенно успокоиться. Слабая дрожь, на секунду коснувшаяся ее губ в требовательной ухмылке, вдруг ослабла, и заключенная пансиона выдохнула. До того пронзенные ее ржавыми молниями глаза вдруг остыли; цвет зрачков выровнялся до бледно-сизого, как утреннее городское асфальтовое небо, оттенка, и взгляд, столь внимательный и резкий еще несколько минут назад, вдруг потерялся. Ларго почти не разглядывала более черты лица незнакомца, медленно прикрывая и вновь открывая глаза, лишь призрачно улавливая то, как он пытается контактировать с окружающей его действительностью. Нет, он был далеко. Мужчине лишь казалось, что он твердо стоит на земле и говорит своей собеседнице что-то осмысленное, но Кси видела, как на самом деле он едва касался реальности. Между ними двумя не более двадцати сантиметров расстояния - и свистящая пропасть, такая же звонкая, как дыхание незнакомца, улавливающего аромат ее волос, и бунтарская, как почти бессвязные, нелогичные слова. Ксаквелин слегка приподняла взгляд и теперь смотрела на брюнета исподлобья, изучая его молодой, крепкий подбородок. Лишь сейчас Кси смогла уловить легкий пшеничный аромат виски, которым пахла его кожа, и тонкую струйку хорошего парфюма. Мужчина был весь, как морской бриз, как блестящие солнцем капли на белой парусной ткани, как безмолвная синяя глубина. Он склонился над ней тенью, и девушка почти не различала, какого все-таки оттенка его глаза: они блестели и разгорались, а в следующую секунду плавно гасли, как будто маяк, подзывая в себя. Мужчина смотрел не на Ларго, а в нее, сквозь нее, как если бы внутри ее и было то, за чем он приехал в это брошенное посреди стихий место, за несколько тысяч километров от цивилизации. Он вдруг закрыл глаза, и Кси как будто очнулась от гипноза. Всё вокруг приобрело спокойные матовые оттенки, и больше ничего не било ей в глаза наподобие яркому свету. Она даже проморгалась, ощущая, что глаза защипало от долгой слепоты. Ей захотелось что-то сказать ему, и она даже открыла рот, но тут же была оборвана его приказывающим возгласом; столь уверенный тон заставил ее послушно замолчать, и в горле застыл короткий вдох, который она успела совершить для первого слова. С закрытыми глазами мужчина казался спокоен, чуть устал, немного мечтателен, небрежно задумчив. Курящая Эйс даже не заметила, как ее губ невольно коснулась ухмылка, веселая и любопытная, чуть обнажившая верхний ряд ее зубов. Когда он открыл глаза, она почти согнала ухмылку, но ее призрак еще блуждал в серых глазах девушки. Она не может не улыбаться. Какое-то время Кси сдерживала порыв, рассматривая его лицо, и уголки рта сами ползли вверх, разглаживая складочки на ее губах, делая их полнее; в глазах еще блестели черти, а на душе уже заиграла странная смелость, с которой девушка ласково излучала улыбчивое, бойкое настроение. Еще несколько секунд безмолвного воплощения его воображения, и сквозь неплотно сжатые зубы прозвучал переливчатый, как столкновения хрустальных бокалов, смех. Ксаквелин наконец-то опустила голову, оторвавшись от стены, и сделала короткий шаг ближе к мужчине, не разрывая тесной связи, но и не сокращая расстояния, которое было между ними до этого. Чуть склонив голову, она взглянула на него из-за уголков ресниц. - Насколько? - спросила вдруг она из любопытства, хотя ответ она знала заранее. Даже если это не та улыбка, которой он ждал, мужчина сам обязательно это исправит. Дым, который сгустился в его глазах, сделает всё сам за него, и гость еще долго будет уверен, что увидел именно то, что ему было нужно. Не зря же он проехал так много времени сюда. И Кси, лишь немного его послушав, почти без объяснений поняла, кто это был. Она не знала мужчину, но понимала, откуда он мог знать ее; а большего девушке и не требовалось. Ксаквелин плавно, как струйка воздуха, обошла его, остановившись чуть сбоку, изучая его каждое движение, которое все больше напоминало ей о старом знакомом. - А ты, - уточнила она ласково, все еще чуточку ухмыляясь, - Я тоже не знаю тебя, хотя кажется, что знаю. - Ей почудилось, что она говорит с мужчиной совсем как со старым знакомым, невольно проецируя на него покинутые воспоминания. - Мне стоило бы поблагодарить тебя за то, что ты приехал. У Ларго почти заблестели от изумления глаза. Ей захотелось проверить, насколько она сама права, и она плавно подняла свою руку, коснувшись тыльной стороной пальцев его щеки. Да, все верно. Его кожа гладкая и сухая, как тонкий пергамент, как и ожидала Эйс. Она провела пальцами по его подбородку, который не так давно изучала только взглядом.
Келлан Сандерс: - Я был достаточно близок к истине. Ему казалось, что она не может улыбаться, разжимая губы. Ее лицо казалось ему более мрачным, чем оно оказалось на самом деле. о, может быть, его замутненный разум и вовсе сам не понимает, чего он ожидал от этой встречи. Сейчас он может сказать просто. Он проехал все это расстояние, затратил столько времени, находясь в угаре, по той причине, что ему нужно было увидеть эту улыбку. На фотографии она была другой и она не улыбалась, она ему такой запомнилась. Кажется, когда он увидел это фото, он и спросил что-то вроде «а как она улыбается?» и не услышал понимания и не увидел его. он не помешан на улыбках. Ему не нравилось, когда Иветт улыбалась. Точнее, неправильно. Ему больно нравилось, когда она была задумчива, сосредоточена, даже печальна. Когда он ее предал, ему казалось в первые секунды, что, может быть, так и нужно. Она должна быть печальна, она не должна громок смеяться. А потом его почти стошнило от собственного цинизма и от того, что его воспаленный мозг допускает такие мысли про девушку, которая была его душой и без которой солнце перестало светить. Когда он сам предал Иветт, то в груди у него образовалась пустота, которую он пытался заполнить всеми способами, избрав для себя самый легкий. Забытье. И вот все эти встречи, то, что он сорвался в Пансион к девушке с фотографии. Все это способы заполнить самого себя. Келлан говорит - Мне нужно заполнить самого себя. Я пуст. Я совершенно пуст, ты можешь это увидеть. Я открыт пред тобой и пуст. Келлан и так не слишком-то скрытный и чаще всего говорит все то, что в данный момент у него на уме. Когда же разум его замутнен, то он вообще не молчит, Келлан не умеет себя контролировать. У него где-то барахлит эта функция и он живет сегодняшним моментом, даже не днем, но моментом. И вот в этот самый момент Келлан считает, что он должен произнести то, что сейчас сдавливает его виски. - У тебя улыбка совсем не из тех, что могут наполнить. Нет. если кто-то попросит тебя наполнить себя улыбкой, не смей. Твоя улыбка – опустошающая. Келлан не хочет ее обидеть или оскорбить, он вообще никогда и никого бы не хотел обидеть. И искренне недоумевает, если вдруг кто-то на него начинает дуться или рассказывать, какой он нахал. Буквально на днях, какая-то размалеванная стройная девушка объявила всем, что Келлан Сандерс подонок, который посмел ее оскорбить. Она была красавица, всем очень хотелось узнать, чем Келлан мог ее задеть, она была еще и гордой и умела вертеть мужчинами, как ей того хотелось. Ее было сложно обидеть, она знала себе цену. По крайней мере, как ей казалось. Келлан действительно не мог вспомнить, чем он ее обидел, хотя все думали, что он лукавит. Как выяснилось он сказал ей, что продал бы ее в рабство только за то, чтобы провести всего лишь один час с Мартиной Лафайет, про которую она сказала какую-то гадость. Он сказал, что жизнь этой красавицы полностью стоит столько, сколько всего лишь час общения с Мартиной. Он не понимал, что в этого обидного, если это правда. Так же и сейчас. Он бы не увидел ничего обидного в том, что у кого-то улыбка опустошающая. В этом, может даже, кроется такой изощренный комплимент. Келлан, правда, не слишком умеет говорить комплименты. Поэтому и не скажет точно, комплимент ли это. Но одно он знает точно. Ничего плохого в том, чтобы иметь опустошающую улыбку нет. это своеобразная сила. В этой девушке определенно была сила. Сила выматывающая и сила опустошающая. И это кроется не в ее взгляде, а в ее улыбке. Келлан считает, что ей нужно с этим смириться. Возможно, даже пользоваться этим, хотя, наверное, это было бы подло с ее стороны. - Поблагодари. Говорит он своим немного сейчас хриплым голосом и глаза его светятся лихорадочно, когда она касается своими пальцами его кожи и обжигает подбородок.
полная версия страницы